Пофигизм...

pfee | воскресенье, 28 ноября 2004

один диалог

статьяСлово «пофигизм» происходит от словосочетания «все пофигу» - то есть «мне все равно», «безразлично», и является неполным синонимом другого термина – «по….м», который более емок и эмоционально насыщен, но, к сожалению, непечатен. Если фаталист подчиняется слепо превратностям судьбы, считая, что он не в силах повлиять на происходящие события, то пофигист, наоборот, считает себя настолько всемогущим и сильным, что равнодушен ко всем событиям, полагая, что на событие надо реагировать (или не реагировать) только после того, как оно произошло.

Общепризнанно, что пофигизм является неотъемлемой частью так называемого «русского характера». В отличие от немецкой расчетливости, английской предусмотрительности, французской легкомысленности, латиноамериканской беспечности русский пофигизм настолько монументален и философичен, что ужасает и завораживает каждого иностранца, с ним столкнувшегося. На самом деле есть еще одна нация, имеющая в своем национальном характере схожую черту – это американцы. Именно не граждане США, а американцы, родившиеся в Америке, и имеющие предков, в нескольких поколениях жителей США. Но их пофигизм очень сильно замешан на вере в достижения цивилизации. Именно их американский пофигизм толкает их на поиски телефона-автомата в джунглях Африки, или к попыткам заговорить на американском диалекте английского языка с любым прохожим в любой точке планеты. Но в отличие от американца русский человек не ведет себя столь наивно: не отправляется искать телефон-автомат, так как он все равно сломан побывавшим там ранее соотечественником, а со всеми прохожими, в том числе и в США, говорит по-русски, но пользуясь ограниченным набором слов. Судя по надписям на стенах в Гарлеме, русский язык межнационального общения вполне понимают и там. Пофигисты одинаковы во всем мире – они простоваты и напористы, ленивы и предприимчивы одновременно.

Пофигизм скорее не экономическое течение и не жизненная философия, а политическая идеология. Пофигизм стал зарождаться в СССР в конце 60-х годов параллельно с движением шестидесятников, но если социальной базой шестидесятников была творческая и техническая интеллигенция, то социальной базой пофигизма стала экономически независимая часть технической интеллигенции, часть рабочего класса и работников сферы услуг. Наибольшую популярность пофигизм стал приобретать в среде студенчества. Уже в то время сторонниками пофигизма были в основном экономически независимые люди – квалифицированные рабочие, инженера невысоких должностей, но занимающиеся халтурой, фарцовщики, спекулянты, и студенты (как известно, полное отсутствие собственности – тоже род свободы). Небольшой экономический достаток позволял иметь свое мнение и держать фигу в кармане. Большой же достаток и высокая занимаемая должность обязывали быть членом КПСС и ни о каком пофигизме речи быть не могло – сплошной марксизм-ленинизм и активная жизненная позиция. Малообеспеченные и необразованные люди тоже не могли стать пофигистами – жизнь от зарплаты до аванса и необходимость держаться за рабочее место не способствуют широте взглядов.

Следует отметить принципиальные отличия пофигистов от диссидентов, шестидесятников и внутренней политической эмиграции. Диссиденты выбирали свой путь осознанно, зная о тех лишениях, которые он принесет. Деятельность диссидентов подразумевала полный отказ от нормальной человеческой жизни и посвящение себя политической борьбе. Подробнее о жизни диссидентов можно прочесть, например, в книгах А.Д.Сахарова и В.И.Новодворской.

Шестидесятники не были столь радикальны, как диссиденты, и пытались изменить систему, находясь внутри нее. Попытка лавирования между жизнью в системе и борьбой с ней приводила к моральной трагедии. Одним из девизов был: «Жить по совести». В конце 80-х шестидесятники и примкнувшие бурно радовались окончанию социализма, а в 90-х с умилением ностальгировали по прошедшему времени.

Внутренняя политическая эмиграция появилась тоже в 60-е годы, и подразумевала полный отказ от политической и общественной жизни. Как правило, внутренними политическими эмигрантами становились технические интеллигенты, достигшие определенных успехов в профессии и карьере, но не готовые оплачивать моральные издержки дальнейшего карьерного роста. Они старательно увиливали от членства в КПСС, а общественной деятельности предпочитали творчество, спорт или туризм. Именно тогда туризм, в том числе и автотуризм, очень бурно развивался. Но особо модной формой внутренней политической эмиграции стал альпинизм. Он стал даже своего рода элитной формой «диссидентства». До сих пор во многих учебных и академических институтах Москвы и других крупных городов существуют альпинистские группы.

В отличие от перечисленных направлений, пофигизм был более стихийным, менее идеологизированным и менее элитным явлением. Но он становился все более массовым и имел разнообразные формы: полное безразличие к политике КПСС, включая выборы; экономический саботаж от несунов до спекулянтов; нетрудовые доходы (шабашники, халтурщики, бомбилы, цеховики, цветочники …); явные экономическое преступления (фарцовщики, валютчики); отрицание официальной пуританской идеологии («мещанство»), увлечение западной эстрадой; увлечение западной модой («стиляги»); со временем развилось как массовое явление бойкотирование службы в Советской Армии, что сильно укрепило ряды студенчества. Пофигисты никогда не ставили перед собой цель – изменить политический режим. Мало того, в этих кругах говорить о политике было вообще дурным тоном, а политические анекдоты были просто данью моде. Люди просто хотели жить, как им хочется, и, по возможности, хорошо. Но это вступало в противоречие с идеологией государства и с законом. Ситуация оказалась простой как яйцо – чтобы яйцо съесть, его надо разбить. При этом разбивание яйца не является целью, просто так получилось.

Надо сказать, что руководство СССР отчетливо понимало опасность пофигизма для социализма как политического строя. Если с диссидентами боролись спецслужбы, и причем только часть спецслужб (один из отделов КГБ, работа в котором не считалась престижной), то с пофигизмом боролся весь советский аппарат, а руководил этой работой идеологический отдел ЦК КПСС. Задействован был весь арсенал средств – с крупными экономическими преступлениями боролся КГБ, милиция занималась делами помельче, в том числе и ловлей стиляг, социалистическая общественность под руководством партии боролась с мещанством, с западной музыкой (а заодно и с теми, кто слушает «вражеские голоса»), с узкими брюками, с широкими брюками, с джинсами, наконец. Отголоски той отчаянной борьбы дожили до наших дней в речевках типа: «Узкие брюки и хулиганские трюки», «Сегодня он играет джаз – а завтра родину продаст», «Рагу из синей птицы» и пр.

Первые попытки как-то оформить пофигизм как самостоятельное политическое направление относятся ко времени всеобщей политизации конца 80-х годов XX века. В то время возникало много экзотических партий типа «Диванной», «Партии любителей пива» и т.д. Я встречал человека, который просто бредил идеей создания «Партии пофигистов». В оригинале он называл ее «Партия пох…стов» и даже придумал эмблему: член с крылышками, по аналогии с эмблемой МПС – колесо с крылышками. Судя по тому, что тогда такой партии так и не появилось, этот человек был последовательным пофигистом.

А тем временем неорганизованных пофигистов становилось все больше и больше. Даже ключевые моменты новейшей истории России не смогли приглушить это стихийное движение. События 19 августа 1991 года собрали у стен Белого Дома десятки тысяч пофигистов. А как еще можно назвать людей, которые кирпичами и палками собирались воевать против танков? Кстати, тогда же возник и символ единения пофигистов – халява. События того времени показали, что в современных условиях пофигизм сильнее танков. Но тут появилась еще одна угроза пофигизму – попытка использовать его в политических целях путем раздачи медалек «За оборону Белого Дома». С трудом, но и эта опасность была преодолена, и долго еще потом возмущенные пофигисты кидали эти медальки на ступени Белого Дома. События 1993 года были встречены пофигистами с обычным энтузиазмом – у Белого Дома собралась большая толпа, и отдельные особо любопытствующие подбегали поближе, слегка пригибаясь под свистящими пулями. Здесь пофигисты не повторили ошибки 1991 года, и в истории это событие осталось как разборка двух ветвей власти, а всем остальным было совершенно пофигу – город жил обычной жизнью, сам видел. Дефолт 1998 года показал, что пофигизм нельзя сломить и экономическими методами. Кстати, это подтверждает устойчивость именно российского пофигизма – дефолт конца 2001 года в Аргентине привел к массовым беспорядкам и смене нескольких президентов, а тяга к халяве вылилась в погромы магазинов. В политическом плане пофигизм также значительно укрепился, и явка на последних выборах это ярко показывает.

И все же пофигизм на протяжении 90-х годов XX века не был оформлен как политическое движение или партия. Принципиальным препятствием к этому был принцип «демократического централизма», изобретенный В.И.Ульяновым более 100 лет назад. Несмотря на такой изрядный возраст, этот принцип применялся при создании всех российских партий вплоть до последнего времени. А, как известно, ключевым моментом принципа демократического социализма является обязательность решений партии для каждого ее члена. Разумеется, на таких замшелых принципах нельзя построить партию нового типа – партию пофигизма. Но нашлись в России политические силы, которые смогли выбросить на помойку истории отжившие принципы. 30 марта 2002 года прошел преобразовательный съезд движения «Либеральная Россия», на котором было принято решение преобразовать всероссийское движение в политическую партию. На съезде сопредседатель С.Н. Юшенков еще раз подтвердил отказ от принципа демократического централизма, и еще раз объяснил, что это значит на практике – решения партии НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫ для ее членов. И на любое решение руководства ее рядовой член может совершенно законно сказать: «А пофиг». Мало того, членство в партии осуществляется по заявительному принципу – то есть написал заявление, и ты уже автоматически член партии. После бурных аплодисментов по случаю единогласного принятия решения о преобразовании в партию состоялся фуршет для делегатов съезда, впрочем, гости тоже туда проникли. Таким образом, новоявленная партия имеет и еще один символ пофигизма – халяву. Это событие видится мне как определяющее облик страны в XXI веке, и превращающее пофигизм из неформального явления в серьезную политическую идеологию. Все это не может не внушать оптимизм. ПОФИГИЗМУ – БЫТЬ!
Что вы думаете?

Пофигизм...

Смотрите также